Что может быть более важным в жизни человека, если не семья. Полноценная семья, состоящая из папы, мамы и детей. В доме, где раздаются детские голоса, рождается счастье. Хочу поведать историю о том, как приняла главное решение в своей жизни.

Сомнения и страхи: почему мы с мужем долго не решались усыновить ребенка

Решение усыновить ребенка было для нас с мужем одним из самых важных в нашей жизни. Так получилось, что своих детей мы иметь не можем. Семь долгих лет мы пытались жить для себя, строить отношения на двоих. Два раза он уходил от меня, но возвращался. Видимо, судьбе угодно было держать нас вместе.

Конечно, мы задумывались об усыновлении. Хотя, признаюсь, я думала об этом с ужасом. Не представляла, как смогу любить чужого ребенка. Еще этот груз ответственности и страха. Сегодня мы воспитываем двоих приемных детей. Скажете: как же так? Боялись одного взять, а в итоге — двое? Да, как ни странно. Со старшим сыном все шло сложно. Зато девочку через три года взяли с легкостью и радостью. Новорожденную, как будто сама родила. Но это было потом.

Решиться помог психолог. Попросил перечислить, чего мы боимся, какие страхи нас преследуют.

• Как мы сможем полюбить чужого ребенка?
• Как к этому отнесутся другие?
• Какая наследственность?

Я долгое время считала, что любовь к ребенку у матери зарождается где-то на генетическом уровне, что мать не может не любить своего ребенка. Однако жизнь меня переубедила. Сколько вокруг женщин, бросающих собственных детей и сколько тех, кто посвящает свою жизнь вроде бы абсолютно чужим. Оказалось, что любовь зарождается со временем. Забота, ежедневный контакт с малышом, переживания за него – это и есть любовь.

Что касается сплетен, опасения были напрасными. Сегодня мои дети знают, что они приемные, и знают это от нас, своих родителей. Поэтому никакие пересуды нам не страшны.

С третьей причиной наших страхов было сложнее. Признаюсь, мы очень боялись, что наш ребенок может иметь плохую наследственность. Ведь в детские дома попадают дети из неблагополучных семей. Но, с другой стороны, у нас есть знакомые, вполне благополучные люди, у которых дети с различными синдромами. Что это? Экология, случайность? Не знаю. Я молилась, чтобы мне попались здоровые дети.

С чего началось: наши первые шаги к усыновлению малыша

Консультации психолога нам помогли. Именно после разговоров со специалистом мы приняли окончательное решение взять ребенка на воспитание.

Мы решили так: раз Всевышний не дал нам возможности родить своих детей, значит, такова наша судьба. И чтобы прожить жизнь не впустую, оставить после себя что-то доброе, сделать что-то полезное, мы решились на это непростое дело.

1 шаг – поход в органы опеки.

Узнав о нашем желании усыновить ребеночка, там предложили на выбор несколько вариантов: усыновление, опека, приемная семья, патронаж.

Усыновление представляет собой такую форму семейного воспитания, при которой усыновленный ребенок и его усыновители становятся родственниками, то есть между ними устанавливаются такие же отношения, как и между родителями и детьми.

В случае установления опекунства (для детей до 14 лет) и попечительства (после 14 лет) опекун принимает на себя обязательства по воспитанию, содержанию и образованию ребенка, а также осуществляет защиту его интересов.

Возможен вариант приемного воспитания. В этом случае приемные родители заключают с органами опеки договор, по которому приемный ребенок вместо детского дома проживает в новой семье.

Патронаж подразумевает заключение трехстороннего договора между органами опеки, потенциальным патронажным воспитателем и детским домом. Начиная с патронажа и заканчивая усыновлением, права и обязанности людей, взявших ребенка на воспитание, увеличиваются.

Мы решили сразу усыновить. Хотя можно было пойти от более легкого, например, взять опеку.

2 шаг- сбор документов.

Я написала заявление для получения заключения о том, что наша семья может стать усыновителем.

К заявлению мне понадобилось следующее:

• автобиография;
• паспорт;
• справка о зарплате с места работы;
• документы на дом (право собственности на жилье);
• справка об отсутствии судимости;
• справка с медицинского учреждения (прохождение медосмотра);
• свидетельство о регистрации брака (копия);
• характеристики с места работы, от участкового и соседей;
• справки из ЖЕК, которые подтверждают место жительства соседей.

3 шаг – осмотр условий проживания.

Сотрудники социальной защиты через несколько дней приходят по нашему адресу и проверяют жилищные условия, выясняя таким образом, можем ли мы обеспечить приемному ребенку достойные условия жизни.

4 шаг — прохождение школы приемных родителей.

5 шаг — медосмотр.

6 шаг- получение заключения.

В течение 15-20 дней с момента написания заявления условные родители должны получить положительное или отрицательное заключение. В нашем случае заключение было положительным.

7 шаг- поиск ребенка.

В нашем городе один детский дом. Мы с мужем делали визиты несколько раз. Сначала искали, потом, когда нашли, присматривались. Хотя мой Дениска сразу нас покорил. Когда увидела его, сразу сердце защемило. Поняли: он наш. Казалось (да и сейчас кажется), что он на мужа моего похож. Хотели, чтобы привык к нам мальчишка, поэтому часто приходили в гости и брали на каникулы два раза. Не буду скрывать, я все о нем заранее узнала: говорила со специалистами, знакомилась с документами.

8 шаг – суд.

Так как мы решили стать усыновителями, требовалась судебная процедура. Только по решению суда мальчик стал законным сыном, получил нашу фамилию и был записан в наши паспорты.

Бумажная бюрократия: через что нам пришлось пройти, чтобы усыновить малыша?

Выше я обозначила основные шаги на пути к усыновлению. Но скажу честно, некоторые из этих шагов просто выбивали нас из колеи, приводили в бешенство. Например, курсы приемных родителей.

Там рассказывали, что такое детский дом, и как дети оказываются в нем, как нужно воспитывать приемного ребенка. Кстати, были там и юристы, которые давали бесплатные консультации.

С одной стороны, вроде все правильно, выдается нужная информация. Но вот организация этих курсов ужасная. Не учитывается, что все мы занятые люди, что нам приходится каждый раз отпрашиваться с работы, так как занятия по будним дням, в рабочее время.

И еще что напрягло моего мужа, так это экзамен, который мы должны были сдать по окончании школы. Он, конечно, сильно нервничал. Сами посудите: трижды в неделю в середине рабочего дня приходилось нам «бежать» на эти курсы, а тут еще и экзамен, как у школьников. Но ничего. Сдали с успехом, получили сертификаты.

Следующий круг ада – медосмотр.

Вот это, дорогие мои, ужас. По сравнению с ежегодным медосмотром, который мы обычно проходим, этот было нечто сверхъестественное. Я не знаю, как в больших городах, где практика усыновления более распространена, но в нашей районной поликлинике весь мозг «вынесли», загоняли и все силы выжали. Столько врачей и столько анализов я не проходила никогда. Плюс ко всему: нет то одного врача, то другого, нет нужных бланков, или врачи просто не знают, на каких бланках что заполняется. Ну и сроки. В теории быстро, от 15 до 30 дней. На самом деле, несколько месяцев. У нас весь процесс занял почти 4 месяца.

Сегодня я уверена, что семь лет назад мы с мужем приняли одно из важнейших решений в нашей жизни. И оно оказалось верным.

Мы еще полны сил и энергии, впереди у нас интересная и полная впечатлений жизнь.

Интервью: Надя Макоева
Иллюстрации: Даша Чертанова

Четыре с половиной года назад вступил в силу «закон Димы Яковлева», также известный как «закон подлецов»: 420 депутатов проголосовали за то, чтобы запретить американским гражданам усыновлять российских детей. Через полгода после этого Россия наложила запрет на усыновление ещё для нескольких западных стран, среди которых оказалась и Испания . К тому моменту в одной только Каталонии 223 семьи ждали своих российских детей, а 48 из них уже были знакомы с приёмным ребёнком.

Марии и Давиду повезло: они успели вскочить в последний вагон уходящего поезда перед тем, как все усыновления в Испанию были заморожены. Сейчас они вместе со своим сыном Максом живут в красивом доме неподалёку от Барселоны. У Макса, которому почти шесть лет, много друзей, он учится в международной школе, говорит на трёх языках, занимается плаванием. О самом захватывающем путешествии в своей жизни нам рассказала мама Макса, Мария.

Добро пожаловать

Мне 44 года, моему мужу Давиду 49, мы вместе семнадцать лет, женаты из них восемь. Мы познакомились, когда работали в одной компании в банковской сфере, только в разных городах: я в Валенсии, он в Мадриде. Потом нас обоих перевели в Барселону, где мы продолжили общаться - и до сих пор вместе.

Усыновление всегда было для нас одним из вариантов, наравне с обычным биологическим родительством. Многие наши друзья и родственники стали приёмными родителями, поэтому такой путь был для нас совершенно естественным. В конечном итоге завести ребёнка биологическим способом нам не удалось, и мы окончательно приняли решение об усыновлении. Оно не из простых и связано с чувством утраты, даже если ты всегда воспринимал усыновление как норму. Людям требуется время, чтобы смириться с несправедливостью природы и перейти на следующий уровень. Очень важно пережить это в себе и оплакать, обрести душевное равновесие. Усыновление - дело очень тонкое, непростое. В голове родителя всё должно быть в надлежащем порядке, иначе легко можно потерять себя.

Мы решили усыновить ребёнка из другой страны из-за сроков. Усыновление внутри Испании предполагает долгое ожидание, восемь-девять лет, и когда обращаешься в официальные органы, они почти напрямую рекомендуют международное усыновление - по крайней мере, так было раньше. В последние годы международное усыновление в Испании стало менее популярным - из-за финансового кризиса и из-за закрытия этой возможности во многих странах, включая Китай и Россию.

Для нас всё началось в декабре 2011 года с официального запроса в (слово Acolliment в названии организации означает не столько опеку, сколько радостную встречу, и может переводиться как «добро пожаловать». - Прим. ред.) . Через несколько недель после этого начался процесс получения статуса приёмного родителя: мы должны были получить сертификат о «профпригодности» в этом качестве, который является обязательным условием для усыновления. Процесс занимает около шести месяцев и включает серию тренингов, несколько личных собеседований с психологами и педагогами, а также визит социального работника домой. Плюс нам выдали список книг, которые нужно прочесть. Становясь родителями, люди должны быть готовы к решению самых разных вопросов - связанных с этническим происхождением, полом, различными болезнями, - и нужно знать, что со всем этим делать.

Одно из условий при усыновлении: ты не можешь ничего выбирать - только страну, из которой хочешь усыновить ребёнка. В нашем случае это была Россия - просто потому, что мы уже что-то знали об усыновлении оттуда, у нас были знакомые семьи с детьми из России.

Кроме того, математически было больше шансов, что для нас найдётся ребёнок в такой огромной стране - просто из-за численности населения. К тому времени Китай уже был закрыт для иностранного усыновления, а другие страны, меньшего размера, предлагали двадцать-тридцать детей в год, так что списки ожидания были непомерно длинными.

У нас, конечно, были сомнения. Мы понимали, что всё будет очень непросто с бюрократической точки зрения. В России очень строгие правила, необходимо подготовить намного больше документов, чем в других странах. Кроме того, никуда не деться от формализма: каждый запрашиваемый документ должен быть предоставлен в трёх экземплярах, апостилирован и заверен нотариусом. К примеру, справку о доходах из компании, в которой я работаю, сначала нужно было подписать в отделе кадров, потом заверить у нотариуса, а после апостилировать - не говоря уже об официальных переводах на русский язык.

Но, возможно, самые серьёзные опасения вызывала тема фетального алкогольного синдрома - состояния, возникающего у детей, матери которых пили алкоголь во время беременности. До сих пор безопасная доза алкоголя для беременных не установлена, а последствия могут проявиться в любой момент. Это было серьёзной проблемой - не из-за стереотипа о «пьющих русских», а из-за официальных данных: у большого количества детей, усыновлённых в Каталонию из России и Украины, диагностируют этот синдром. В прошлом году по этой причине министерство труда и соцзащиты объявило, что правительство Каталонии рассматривает запрет на усыновление из стран Восточной Европы.

В сентябре 2012 года мы получили сертификат о «пригодности» к тому, чтобы стать родителями. Теперь нужно было выбрать организацию по международному усыновлению, признанную в обеих странах, России и Испании. Мы посетили несколько агентств, но в конечном итоге выбрали ASEFA со специализацией на России - опять же следуя опыту знакомых семей. Позже это агентство закрыло свой офис в Барселоне, спрос на его услуги сильно упал. Мы подписали договор посредничества, где были указаны все расходы, связанные с усыновлением, и подтверждение того, что мы соглашаемся с условиями российского законодательства. В этот момент началась наша «бюрократическая беременность».

Бюрократическая беременность

Сам процесс усыновления состоял из трёх этапов. Первый - распределение. Когда документы прибывают в Россию, их направляют в определённый регион, и администрация этого региона определяет для тебя ребёнка. Этот момент я никогда не забуду: я была на работе, когда внезапно пришло письмо с темой «Распределение: фото». Я открыла вложение - а там был он, наш будущий сын. Я просто остолбенела, от избытка эмоций я не знала, то ли визжать, то ли плакать. Это было в феврале 2013 года, а в апреле того же года мы впервые съездили в Россию.

Четыре дня мы провели в бешеном ритме. Прямо из аэропорта ты отправляешься знакомиться со своим ребёнком, а ещё встречаешься с директором детского дома, который в течение часа рассказывает о его медицинской и семейной истории. Потом возвращаешься в отель - и у тебя менее суток, чтобы решить, берёшь ли ты этого ребёнка. Если решение положительное, на следующий день отправляешься к нотариусу, чтобы официально оформить распределение. Потом тебе дают ещё два часа на общение с ребёнком. На третий день всё утро проходишь медосмотры, а на четвёртый уже уезжаешь. Все эти дни ты толком не можешь ни есть, ни спать и бесконечно прокручиваешь в голове всё увиденное, услышанное и пережитое.

Дом малютки располагался в двух часах езды на машине от аэропорта, в самом центре небольшого городка. По мере того, как мы удалялись от города, ландшафт становился всё более серым и обнищалым. В доме малютки нас ждали, прямиком отвели в музыкальный класс, где всё было украшено шариками и красиво оформлено для торжественных событий. Больше мы ничего не видели - ни других детей, ни комнат, ничего. Мы видели только то, что нам позволили увидеть. Нянечка внесла Макса в комнату, ему тогда было примерно полтора года. Он был одет в красный комбинезон, волосы вихрами - где-то покороче, где-то подлиннее. Лицо у него было не очень дружелюбное. Макса посадили мне на руки - он отреагировал на меня не сразу, но потом спокойно сидел и внимательно меня разглядывал.

С Давидом они никак не взаимодействовали в первый момент: нам сказали, что мальчик не привык к мужчинам, он их вообще не видел, разве что в поликлинике. На самом деле всё, что понадобилось Давиду, чтобы моментально завоевать доверие мальчика, - дать ему шарик.

Макс выглядел вполне ухоженным и упитанным. Помещения были хотя и старыми, но отремонтированными и чистыми. Мы познакомились с воспитателем, директором и социальным работником. С нами постоянно был переводчик и представитель агентства ASEFA. Всё было продумано и хорошо организовано, атмосфера тоже была вполне душевная, хотя чувствовалось некоторое напряжение. Нас заранее просили быть сдержанными и осторожными с комментариями. Вообще, мы не очень хорошо понимали, что происходит, до конца не могли разобраться: то ли это такой русский характер, то ли так здесь устроены все официальные организации. Что нам бросилось в глаза - это едва ли не заискивающее выражение, с которым наши представители общались почти со всеми, к кому мы приходили. И всегда с какими-то подношениями: шоколадки, деликатесы.

На следующий день мы с огромной радостью подтвердили, что берём предложенного мальчика. Первая поездка увенчалась успехом: мы познакомились с сыном. Возвращение было трудным. За две короткие встречи мы успели пообщаться с Максом - обнимали его, смешили, играли и возились с ним. А теперь мы не знали, когда увидим его снова. Нам оставалось только ждать назначения даты о судебном рассмотрении.

Вынесение судебного решения - это второй этап, и в ожидании суда снова пришлось готовить большой пакет документов. Ждать было нелегко, ведь мы уже познакомились со своим ребёнком. Нам снова повезло, дату слушания назначили очень скоро - на конец июня 2013 года. Поездка на слушание занимает всего три дня, и запланировано лишь одно посещение дома малютки, а в оставшееся время идёт интенсивная подготовка: как говорить с судом, когда входить, кто когда выступает и тому подобное. Заседание длилось четыре часа, на протяжении которых нас с Давидом в напряжённом режиме допрашивали абсолютно обо всём. Правда, говорят, обычно процедура длится ещё дольше.

Самое замечательное - судья вынес решение в тот же день, и оно было положительным! Теперь надо было подождать ещё месяц, пока судебное решение будет подписано, чтобы вернуться и забрать сына. Передача ребёнка приёмным родителям - это последний, третий этап усыновления. Это самая длительная поездка из всех, около двенадцати дней - в России нужно было подготовить все необходимые документы для отъезда, в том числе паспорт. Выезжать из страны нужно обязательно через Москву.

Мы прилетели и на следующий день отправились забирать нашего мальчика. Это был особенный момент. Я помню, что за какие-то двадцать минут Макс изменился до неузнаваемости. В доме малютки он был таким спокойным, а как только мы оттуда уехали, он больше минуты не сидел на одном месте - да и сейчас остаётся таким активным. За ту поездку мы с его отцом потеряли по семь килограммов безо всякой диеты.

От беспомощности к привязанности

Это были очень насыщенные и напряжённые дни. Мы были одни с ребёнком в квартире, с мобильным телефоном, который нам оставило агентство на случай экстренных ситуаций. Мы должны были самостоятельно покупать еду, лекарства и гулять с малышом, который речь любого прохожего на улице понимал лучше, чем нашу. Люди на нас косились, и чувствовали мы себя исключительно беспомощными. Мы целыми днями курсировали между детскими площадками. В квартире, которую мы арендовали, была только кровать, диван и два кресла - так что нам ничего не оставалось, кроме прогулок.

Когда все документы были готовы, мы смогли отправиться домой. В аэропорту не обошлось без острых ощущений: пришлось пройти через бесконечное количество проверяющих, которые всё ставили и ставили печати на наших бумагах. Мы в этот момент даже дышать боялись. Они окидывали нас взглядами с таким презрением, что мы чувствовали себя едва ли не преступниками.

Но все ожидания и мытарства того стоили. У нас прекрасный, добрый и достойный сын, настоящий герой для нас с Давидом. Он любит жизнь во всех её проявлениях и учит нас этому каждый день. Нам часто говорят, как ему повезло быть с нами, а я всегда отвечаю: это мы счастливчики, что стали его родителями.

Когда мы оказались дома, понадобилось некоторое время, чтобы всё встало на свои места. Самым главным и трудным было сформировать привязанность, чтобы ребёнок признал в нас родителей. Поначалу Макс всех взрослых принимал одинаково дружелюбно. Если кто-то на детской площадке улыбался ему или играл с ним - он спокойно шёл с этими людьми. Нам пришлось ждать полгода или даже больше, чтобы увидеть первые проявления привязанности к нам. Понадобилось немало терпения.

Потом мы начали искать школу - хотелось найти маленькую и с небольшим числом учеников в классах.

Мы с самого начала увидели, что Макс лучше раскрывается в знакомой, семейной обстановке, а не в большом классе. В три года Макс, как все дети здесь, поступил в младшую группу - и вскоре адаптировался, нашёл много друзей. Макс обожает бассейн, он отличный пловец - кажется, мог бы жить в воде!

Четыре года назад мы отправились в Россию вдвоём, а вернулись втроём. Нам очень повезло, ведь тем же летом Россия приостановила возможность усыновления иностранцами из многих стран, в том числе из Испании. Это стало большим потрясением для всех. По нашему делу судебное решение было вынесено всего за несколько недель до прекращения усыновлений - но мы очень переживали за семьи, которые оказались не столь удачливыми. Семьи, которые уже успели познакомиться со своими детьми и чьи дела были заморожены до того времени, пока не обновили Договор о международном усыновлении с Испанией. Им пришлось ждать воссоединения целый год после нас.

С самого начала Макс знает, что его мама не носила его в животе. Мы от него ничего не скрываем и честно отвечаем на все вопросы. Важно говорить об усыновлении открыто и естественно - конечно, учитывая возраст и степень готовности. Всех приёмных детей сначала бросили, и мы не можем этого изменить. Роль приёмных родителей - разделить с детьми эту утрату на протяжении всей их дальнейшей жизни и подготовить их, дать им инструменты, чтобы справиться с этой болью, залечить эту рану. Плакать и смеяться вместе с ними. Наш человеческий долг - сделать так, чтобы у этих детей появился второй шанс. Это долг каждого. Ведь это наши дети.

3 июня 2014 года Верховный суд Российской Федерации принял решение об усыновлении российского ребенка российско-швейцарской семьей Пошон. История усыновления мальчика Рената длилась более 3-х лет. Окончательное положительное решение было принято благодаря личному вмешательству в ситуацию Уполномоченного при Президенте РФ по правам ребенка Павла Астахова.

История усыновления Рената, которому сейчас 4 года, началась, как ни странно, еще до его рождения. Она необычная и со счастливым концом, может быть от того, что все началось ни где-нибудь, а в цирке.

Девочка Таня

Приемная мама Елена Алексеева-Пошон – клоунесса, она работала в цирке – сначала в Санкт-Петербурге, а потом в Швейцарии. Именно во время ее номера с дрессированными собачками будущий муж и заметил Елену. Все, о чем будет рассказано ниже, все чудеса, которые происходили и, конечно, будут происходить в этой семье, вытекают из самого главного – из чуда любви. В 2005 году швейцарец Иван Пошон и россиянка Елена Алексеева создали семью, в которой довольно скоро оказалось много детей: трое от первых браков, затем общая дочка Соня и потом – Таня.

Про Таню надо рассказать отдельно, потому что не будь ее, не было бы и Рената. Выйдя замуж, Елена оставила работу, но стала, по ее же собственному выражению, «активным участником программ помощи российским детям-инвалидам, живущим в детских домах». Вместе с подругами Елена организовала ассоциацию помощи российским сиротам. Занимаясь благотворительной деятельностью, Елена узнала о девочке Тане из волгоградского дома ребенка.

Когда речь идет о больных детях-сиротах, мы понимаем, что шансов на обретение семьи у них почти нет. В случае с Таней не было даже этого «почти». Полная слепота и нарушение слуха были отнюдь не главными проблемами девочки. У Тани была двусторонняя лицевая расщелина, личико на ее младенческих фотографиях, как будто, как у фарфоровой куколки, расколото пополам.

Вот, что пишет Елена: «Сначала я около года занималась девочкой как волонтер… В 2 годика Таня весила 6 килограммов, не понимала речь, не ходила, даже сидела плохо, заваливаясь набок. Не понимала назначение игрушек, психоэмоциональное развитие соответствовало возрасту 3-4-месячного ребенка.

Мне, с помощью волонтеров и при сотрудничестве дома ребенка, удалось организовать операцию в Москве, в клинике челюстно-лицевой хирургии НПЦ. От персонального внимания девочка расцвела. Начала ходить с опорой, стала интересоваться игрушками, музыкой, за два месяца в больнице прибавила в весе 2 килограмма.

Мысль о том, что ее придется вернуть в учреждение, казалась невозможной. Весь прогресс в развитии оказался бы ненужным, так как сиротская система не предусматривает обучения и реабилитации детей с такими тяжелыми нарушениями.

Так возникла мысль об удочерении. Процесс удочерения занял около года, и в самом конце декабря 2009 Таня оказалась дома. Первый год был чудовищно трудным, адаптация была тяжелой. Слепой, неговорящий и почти не понимающий обращенную к нему речь ребенок мог выражать свои чувства только громким криком и истериками. Девочка боялась всего: песка, снега, ветра, звуков, коляски, машины, верхней одежды, пластилина, качелей, бумаги…»

Сейчас Тане 6 лет. Ей сделали несколько операций, следов того, что было на лице, нету и в помине. Таня посещает обычную школу, дополнительно изучает азбуку Брайля, занимается плаванием, она играет на скрипке и свободно говорит на 2 языках. Я лично была поражена, увидев зимой в интернете видеозапись того, как эта девочка катается на горных лыжах в Альпах.

Семья Пошон могла бы дальше спокойно воспитывать детей, радоваться их успехам и достижениям. Но оказалось, что спокойно радоваться очень сложно, когда знаешь, что нужен кому-то еще, какому-то маленькому человеку все в том же далеком Волгограде.

Мальчик Ренат

О Ренате супруги Пошон узнали в начале 2011 года. Он был из того же самого детского дома, что и Таня. Диагнозы были другими, но отнюдь не менее ужасными – артрогрипоз в тяжелой форме, когда и руки, и ноги обездвижены. Мальчик не мог не только ходить или стоять без специальных аппаратов, но даже поднять руку, чтобы почесать себе нос.

В декабре 2013, когда волгоградский суд запретил усыновление Рената, Елена написала в блоге на «Эхе Москвы»: «В первый приезд малыш произвел впечатление ребенка глубоко замкнутого до аутичности, не по-детски серьезного. Не откликался на свое имя, плакал без звука, безропотно давал производить над собой самые болезненные и неприятные медицинские манипуляции. По мере того, как малыш начал понимать, что кто-то интересуется именно им и с появлением первых признаков привязанности, он “разморозился”, взгляд стал фокусированный, стал смотреть в лицо людям. Появилась инициатива и интерес к окружающему, малыш научился эмоционально реагировать на происходящее, разговаривать…»

На сбор документов ушло около полутора лет, год назад – в мае 2013 года – Елене и Ивану разрешили общаться с ребенком как будущим приемным родителям. Он стал называть их «мама» и «папа». Они стали участвовать в судьбе Рената – помогали с лечением, организовали консультации, каждый раз Елена прилетала в Петербург, когда мальчика привозили туда на лечение, супруги оплачивали на протяжении 2 лет аппаратное лечение.

В течение нескольких месяцев волгоградский суд не мог принять решение об усыновлении Рената. Заседания постоянно откладывались, судья запрашивала дополнительные справки и документы. 3 декабря 2013 года Волгоградским областным судом было принято решение об отказе в удовлетворении заявления гражданина Швейцарии Пошон Айвана и его супруги гражданки Швейцарии и Российской Федерации Алексеевой-Пошон Елены об усыновлении гражданина Российской Федерации Рената И.: «Принимая во внимание то обстоятельство, что заявители являются гражданами государства, в котором разрешены однополые (гражданские) партнерства, а также то, что законодательство Швейцарии допускает возможность переустройства усыновленного ребенка в другую семью … в удовлетворении заявления об усыновлении отказать».

На самом же деле, в Швейцарии однополые браки запрещены, и ребенка, если с супругами Пошон что-то случится, нельзя будет передать в однополую семью, поскольку швейцарским законодательством это не предусмотрено.

Поэтому Елена с мужем обжаловали решение Волгоградского суда в Верховном суде РФ, они написали обратились с просьбой оказать содействие к Уполномоченному по правам ребенка Павлу Астахову.

Домой!

9 декабря 2013 года Елена пишет: «Он постоянно задает вопросы персоналу про нас. Очень ждет нас, плачет и вырывается из рук нянечек, когда мы вынуждены уходить из группы. Ждет встречи с сестренками, про которых знает из моих рассказов, фотографий и видео. Называет их по именам…

Малышу уже 4 с половиной года, срок перевода в ДДИ – 4 года. Его перевод в дом инвалидов был задержан в связи с процедурой усыновления. Теперь он отправится туда в самое ближайшее время.

В доме инвалидов умственно сохранный, но не способный себя обслуживать ребенок, угаснет очень быстро. Если выживет, то в лучшем случае его ждет интернат для инвалидов и престарелых. Перспективы ребенка-инвалида с подобными нарушениями, находящегося в доме инвалидов, со всеми подробностями описаны в книге Рубена Давида Гальего “Белое на черном”…

Мы добросовестные состоявшиеся усыновители. Нами предоставлены все постусыновительские отчеты, отражающие феноменальный прогресс в развитии ребенка (имеется в виду приемная дочь Таня. – А.О.), а органами Швейцарии – документы об отсутствии задолженностей по контрольным отчетам по всем другим усыновлениям российских детей в Швейцарию.

Усыновляемому мальчику требуется срочное оперативное и сложное аппаратное лечение, предоставлены мнения нескольких лечащих врачей о неотлагательности лечения и последствиях для здоровья и будущей реабилитации ребенка в случае задержки такового.

У нашей семьи есть психологические и материальные ресурсы, знания и опыт в реабилитации тяжелых детей-инвалидов. Наша семья даст ребенку возможность вырасти полноценным членом общества, а не иждивенцем системы социального обеспечения».

Многие интернет-пользователи с замиранием сердца следили за судьбой маленького Рената, и 3 июня Верховный суд Российской Федерации, после личного вмешательства Павла Астахова, который направил свое заключение в суд – «усыновление Рената И. гражданами А.А.Пошоном и Е.Алексеевой-Пошон будет в полной мере отвечать его интересам», – принял решение об усыновлении российского ребенка российско-швейцарской семьей Пошон.

Победа в 3-летней борьбе с сиротской системой одержана! Ренат уже дома и мы можем видеть уже его первые фотографии с сестричками, мамой и папой. Елена пишет на своей странице в «Живом журнале»: «Всего каких-то без трех месяцев три года, и у нас все дома. Миссия была невыполнима, но не очень… Вызволяли человека целой толпой человеческих чиновников… То есть, меньшая часть гос-ва с человеческим лицом боролась со своей же второй головой. Таня спросила меня по Скайпу: “Мама, хорошие люди победили плохих?”»

Фото: http://fenechka-k.livejournal.com

Фото: http://fenechka-k.livejournal.com

Фото: http://fenechka-k.livejournal.com

Впереди очень трудный путь. Елена пишет, что Ренат почти не улыбается, даже когда балуется, даже когда смешно. Маленькая Соня спрашивает брата, отчего он такой серьезный, ей, ребенку, очевидно, что это странно. Но Ренат не только почти не улыбается, он и не плачет. Первое, что увидела мама, когда малыш оказался у нее на руках, это огромную занозу, которая не первый день, судя по всему, гноилась в пальчике малыша. «Тебе больно?» – спросила Елена. «Дя…», – ответил Ренат, и все это с каменным лицом.Но Елена верит, что потихоньку все наладится, тем более что они с мужем – родители опытные. Пожелаем Ренату не вспоминать тот дом, где прошло его раннее детство, где няни, вынося неподвижного ребенка гулять, просто сажали его в коляску и стаскивали коляску по ступенькам. Вывалившись из нее, потому что держаться ручками за бортики коляски малыш никак не мог, он выбил себе передние зубы. Но теперь все самое страшное позади. Ренат дома, это главное.

Подготовила Анастасия Отрощенко.